 Вариант этой темы миграции есть и в фильме «Услышь петуха», где шесть стариков, обращаясь в зал, рассказывают, перебивая друг друга, историю названия своего горного села, в которое, идя на крик петуха, добрался замерзающий в горах путник, а потом печально прибавляют: умирает, пустеет наше село, и только они, шесть веселых, разудалых стариков, олицетворяют живой уленшпигелевский дух.
Но хотя с темой миграции связаны интересные фильмы последних лет, похоже, что в своем прямом варианте —как тема перехода, изменения уклада жизни —она перестала быть нервом болгарского кино.
При этом тема переходного уклада, переходной психологии актуальности не утрачивает. И если в новелле «5+1» Георгий Мишев и режиссер Майя Вапцарова рассказали довольно плоский анекдот о том, как продавщица бакалеи Ангелина разрабатывается более тонко сценаристом и весьма талантливо —режиссером Иваном Андоновым.
«Русалочий хоровод»-история художника, живущего в среде мещанской, заскорузлой, воспринимающей искусство вполне утилитарно. Но здесь, как и в близком по теме фильме Конрада Вольфа «Голый на стадионе», нет трагического конфликта между художником и обществом. Художник лукав, уклончив и хорошо знает своего зрителя —он сам оттуда, из практичной крестьянской среды, сам интеллигент в первом поколении. И если заказчик требует, чтобы на фреске для завода изображался символ машинного труда, он охотно приставляет к фреске реальную шестерню, которая, конечно, с лязгом падает. И если благодаря случайному сходству героя его картины на античный сюжет с местным начальником весь город считает, что это разоблачение пьяных загулов начальника с обнаженными женщинами, то и здесь лукавый живописец не очень спорит с такой трактовкой, а старается использовать выгоды положения и избежать сложностей.
Но главное в фильме —сама среда ценителей и потребителей искусства художника. Родители жены, которые привозят из деревни домашнюю ракию и луканку, чтобы устроить пирушку по поводу выставки зятя. Заводской бухгалтер, который сначала отказывается заплатить за фреску, но, узнав, что перед ним автор «обличительной» картины, сам ведет его в кассу: «Дай ему деньги, это наш человек!» Крестьянин, который отказывается вернуть упавшее с грузовика и потерянное художником огромное полотно с русалками, но охотно продает его за два лева. Представители социальной прослойки, рожденной переходным временем, предстают здесь в комической, но вполне исчерпывающей ситуации. Они уже знают, что живопись —профессия вполне почетная, но еще не доверяют ее представителю; они уже интересуются искусством, но еще воспринимают его как буквальное переложение жизни; они тянутся к городской культуре, но овладели ею лишь в тонком, внешнем слое. Прослойка эта подвижна, она способна к прогрессу, но может стать и резервом самых зловещих антиобщественных акций.
|
