 Печальная, пусть и окрашенная юмором интонация пронизывает фильм «Матриархат», поставленный Людмилом Кирковым по сценарию Георгия Мишева. Название фильма иронично и точно. Деревня Югла, показанная в фильме,это остров матриархата. Ее поля обрабатывают женщины, хозяйство ведут женщины, и живут в домах тоже почти одни женщины. В центре фильма маленькая полеводческая бригада: пять женщин , которого удерживает в деревне могила жены.
Думается, что Кирковым, когда он выбирал исполнителей, двигало желание не просто собрать блестящее созвездие актеров, но предложить яркие индивидуальности, способные раскрыть и воплотить как будто бы неприметные, не исключительные судьбы героинь фильма.
Кирков демонстрирует тут те же качества, что и в «Крестьянине на велосипеде». Ему чужд Мишев —автор гротесков, доходящих почти до абсурда, как в «Переписи зайцев» или в «Русалочьем хороводе», но ему понятен и близок Мишев, чутко прослеживающий потаенные душевные движения своих персонажей. Режиссер виртуозен в передаче психологических нюансов жизни, паузы в его фильме полны трепетной жизни, не высказанных словами чувств, отягощены принятием решений. Таков, например, один из первых эпизодов фильма —возвращение женщин с работы домой, когда заканчивается общий артельный азарт и каждая остается наедине со своим одиночеством. Бона сидит за столом, один прибор перед ней. Так не хочется приниматься за одинокий ужин, и, достав бутылку ракии. Бона пытается хоть рюмкой развеять тоску.
Жела даже не хочет войти в пустой свой дом, зато с удовольствием угощает и бреет —у нее ведь диплом парикмахера —своего соседа, смешного коротышку, инспектора рыбнадзора: какой - никакой, а мужчина! Тана ожесточенно воюет со своим постылым домашним хозяйством —и не хочется косить траву, да куда денешься: надо кормить корову, и, может, приедет сегодня из города пропадающий на заработках муж. А бабушка Йордана разговаривает со своим единственным другом и собеседником —маленьким осликом.
Правда, у Ганеты есть семья. Но у мужа, буфетчика сельской закусочной, только одна страсть —нажива; только одно вечернее удовольствие —вынуть из картонной коробки пачки левов, и пересчитывать их, и усыпать ими лежащую жену; только одна шутка —прикрепить ей на плечи, как погоны, новенькие десятки. И Ганета, тоскующая по осмысленной жизни, одинока в своей семье.
Через трудные житейские испытания проводят авторы своих героинь. Муж Ганеты посажен в тюрьму за махинации. Жестоко и страшно показано тюремное свидание: где - то на пригорочке, в чахлом кустарнике муж торопливо и жадно валит Ганету наземь, не желая замечать ее стыд, отвращение. «Здесь все так»,грубо отвечает он на ее робкие возражения, а рядом из - за кустов как подтверждение доносится визг и хохот другой пары, получающей пайку тюремной любви.
Тана ходит по городским учреждениям, добиваясь жилья и работы: надо переезжать, если не хочешь потерять.мужа. Она уже рвет узы, связывающие ее с селом. А по психологии она еще крестьянка. Этот переходный момент точно запечатлен в истории с коровой. Гибель коровы для крестьянина —это катастрофа, потеря кормилицы. И вот с воплями, криками гонят по деревне раздувшуюся от ядовитой травы корову, со слезами смотрят на нее, подергивающуюся в предсмертных судорогах. Это не просто скорбь, это ритуальное причитание над Спаской, хотя через месяц Тана все равно переехала бы в город и корову надо было продать или прирезать.
А потом —кипят котлы, жарятся куски мяса, и веселая Тана приговаривает: ешьте, пейте, гости дорогие, и вспоминайте Спаску. В легкости этого перехода к пиру и веселью, как верно отмечает критик Ивайло Знепольский,двойственность мировоззрения сегодняшнего крестьянина, в котором еще живы остатки вчерашней психологии, но уже вырабатывается новое, безличное, городское отношение к корове не как к члену семьи, но как к товарной единице.
И опять от массовых сцен режиссер переходит к отдельным судьбам. Уйдя тихонечко на кухню, бабушка Йордана снимает с крюка лампу и недоуменно и скорбно рассматривает опухоль на груди.
В финале мы видим, как за ней приезжает сын, в очках и при галстуке, на персональной «Волге»,вполне культивированный образец городского образа жизни —и бабушка прощается со своим осликом, последний раз поднося ему лакомство, прощается с деревней и товарками по бригаде.
Уедет, наверное, и Тана, одинокой осталась Ганета. Но такая сила жизни в этих женщинах, такая жажда любви, созидания, готовность откликнуться на ласку, что при всей неизбежной печали финала фильм рождает и надежду. Авторы начинают и заканчивают его одним и тем же кадром: перед закрытым шлагбаумом стоит грузовик, в кузове колхозницы —белые платки, загорелые лица,а мимо мчится скорый поезд. Только меняется точка зрения: в начале мы видим поезд и пассажиров как бы глазами колхозниц и тоскливым взглядом Милора, а в финале мы смотрим на них, уже знакомых, равнодушными, беглыми взглядами проезжающих, а потом камера как бы застывает на лицах женщин. Когда вы проноситесь мимо в скорых поездах,всмотритесь, вдумайтесь, ведь эти женщины дают вам не только хлеб, но сохраняют, берегут основы жизни, олицетворяют вашу все более истончающуюся .связь с землей! Так читается этот рифмованный с началом фильма финал
|
